#WOMENATION » Лента комментариев к «Возникновение феминистского сознания» Феминизм — это не борьба за равные права Социальный стокгольмский синдром женщин alternate alternate * Главная * Радикальный феминизм * Гендерное насилие * Экономика пола * Женское здоровье * Абьюз * Авторская колонка * История женщин * Библиотека феминизма * Новости * Архив Поиск_______________ Submit Подписка: [logo.png] 13.11.2014 Возникновение феминистского сознания Герда Лернер Возникновение феминистского сознания * Перевод: Юлия Хасанова * Источник: Сообщество womenation Феминистское самосознание включает: осознание женщинами того, что они принадлежат к подчиненной группе и что как участницы этой группы они несправедливо страдают; понимание, что их подчиненное состояние не имеет естественных причин, а задается социумом; развитие чувства сестринства; самостоятельное определение женщинами целей и стратегии изменения своего положения и формирование альтернативного будущего Предисловие от переводчицы: Это перевод заключения из книги «Возникновение феминистского сознания». И сама книга увлекательная, но в заключении — хорошее резюме всех глав. Герда Лернер, среди прочего, уделяет особое внимание преемственности — тому, чего женщинам не хватало в течение всей истории и чего критически не хватает сейчас. Мы можем воочию наблюдать как каждая свежеиспеченная феминистская группа (хотя бы на примере фемрунета) возвращает движение в шестидесятые, даже в пятидесятые годы, просто потому что не знает и не желает знать ничего об опыте предшественниц; и там, на нулевом километре, их поджидают старые, стертые поколениями женщин грабли. Год за годом ведутся споры, чья версия феминизма «правильнее», словно речь идет об обмене досужими мнениями, а не об огромном труде лучших из женщин, которые несмотря на десятилетия backlash сохраняли и развивали феминистскую мысль. Зачем вспоминать, что там писали МакКиннон, Джеффрис, Фалуди и многие, многие другие на обсуждаемые темы, когда можно на ходу навалять оригинальную идеологию, не подозревая, что таковая протухла еще в прошлом веке. [Радикальный] феминизм — это движение, и у него есть история, теоретическая база, есть свои основательницы, и — продолжательницы. У него были и есть свои цели, прежде всего — освобождение женщин от насилия, нищеты, убийств. Но об этом уже мало кто помнит. Женское движение без истории вырождается в приятное руководство «в каких дозах принимать эмпауэрмент, чтоб поскорей развеселиться». Поэтому появляются второй-третьей свежести идеи, что феминизм — это движение за получше устроиться и за поскорее прославиться. Веселым бейонсе-феминисткам которое уже десятилетие мерещится, что они голыми задницами сотрясают мироздание — а мироздание и ныне там. Насилие, унижения, убийства, голод, нищета — кому это интересно, когда на повестке дня «Girls run the world»? (а до Бейонсе были Спайс Герлз, а до Спайс Герлз была Мадонна с теми же идеями — популяризовали да не выпопуляризовали). Годами феминистки трудятся как пчелки — лезут на левацкие баррикады, перевоспитывают нетаких, стряпают феминизм-лайт, ударяются в национальную освободительность — и каждый раз получают за это [DEL: по щщам :DEL] кодексы Наполеона и домострой. Но и об этом не помнят уже через пару лет. Здесь я позволю себе вставить поучительную картинку: 106050_original Сегодня мне прислали книгу «The political economy of violence against women», университетское издание. Лежит вот перед глазами. Что за гнусный мир, где существует politicаl economy насилия и где это предмет исследований, а не состав преступления. И этот мир не изменится, пока вместо организованного женского сопротивления ежегодно будут вылезать «хорошо забытые старые» умеренные длясебязмы, популизмы и здесь-и-сейчазмы, пока женщины будут снова и снова энергично отращивать «женскую силу» под андрогинными юбками и рассказывать антиупаднические сказки про женщин во власти. Сегодняшние поп-феминистки, возможно, дойдут до кондиции, но потеряют десятилетия. А идущие за ними самые умные снова выкинут немодный трактор и возьмутся за новенькую современненькую палку-копалку. Остается только надеяться, что не. __________________________________________________________________ Феминистское самосознание включает: 1. осознание женщинами того, что они принадлежат к подчиненной группе и что как участницы этой группы они несправедливо страдают; 2. понимание, что их подчиненное состояние не имеет естественных причин, а задается социумом; 3. развитие чувства сестринства; 4. самостоятельное определение женщинами целей и стратегии изменения своего положения 5. формирование альтернативного будущего. Из-за того, что женщины встроены в систему патриархальных институтов, из-за того, что они долго были лишены доступа к образованию и зависели от мужчин, им пришлось преодолеть немало препятствий прежде чем они смогли встать на путь самосознания. Сначала им пришлось справиться с интернализованным ощущением своей умственной и духовной неполноценности. Прежде чем просто начать размышлять и писать, они должны были доказать себе и друг другу, что они такие же божьи создания, что они тоже могут общаться с богом без посредничества мужчины, что они могут самостоятельно осмысливать концепцию божественного. Значительный вклад в развитие женской мысли внесла длинная череда женщин-мистиков. Другие женщины обосновывали право писать своей материнской ролью. Веками женщины формировали свои групповые связи, опираясь на свой насущный опыт или на способность к материнству. Материнское мышление и ответственность отвели им особую роль в обществе и побуждали противостоять отдельным проявлениям патриархальной философии и деятельности. Опыт материнства как придающее сил и смелости особое знание позволил женщинам опровергнуть патриархальные религиозные идеи, приведя аргументы в пользу женской стороны божественной природы. Это принимало формы приписывания Иисусу женских качеств или превознесения Девы Марии до позиции, почти равно Троице. Это смогло стать толчком к многочисленным попыткам женщин переписать историю искупления Христа, чтобы показать роль женщины в нем. Патриархальное «прославление материнства», начавшееся в XVIII веке и достигшее кульминации в XIX, с преувеличением роли женщины в домашней сфере, привело множество женщин к пониманию, что они должны определять свою общность через собственные личности, а не через материнство. Это стало предпосылкой определения сестринства как коллективного бытия женщин. В течение тысячи лет женщины заново интерпретировали библейские тексты в грандиозной феминистской критике, хотя изоляция женщин от формирования религиозной и философской мысли не позволяла этой критике как-либо затронуть умы мужчин, которые считали себя единственными, кто может определять божественную истину и откровение. Женская критика Библии не только не сменила патриархальную парадигму, но и не сумела ускорить продвижение женской мысли в феминистском направлении, поскольку женщины просто не знали, что у них были предшественницы, которые тоже осмеливались на переосмысление. Эта критика просто позволила некоторым женщинам почувствовать себя компетентными и иной раз создавать важные труды, оказавшие впоследствии влияние. Очевидно отсутствие непрерывности в истории женских интеллектуальных усилий. Бесконечно, поколение за поколением Пенелопы заново ткут полотно, чтобы затем распустить его. Другая группа женщин авторизовалась в своем мышлении и письменном труде, опираясь на особую одаренность или талант. Способность к творчеству стала инструментом, с помощью которого эти женщины могли достичь интеллектуальной эмансипации до уровня, на котором могли думать о выходе из патриархата. В своей книге я проследила долгую историю этих экстраординарных женщин. Их индивидуальные достижения великолепны и вызывают уважение, однако они не ведут к коллективному развитию самосознания. Талантливые женщины существовали, доблестно боролись, добивались — и были забыты. Женщины, приходившие следом, должны были начинать сначала, повторяя с нуля весь процесс. Понимание несправедливости, как мы можем видеть, многие выдающиеся женщины разрабатывали более 1500 лет в условиях патриархального воспитания и культуры. Многие женщины в процессе рассуждений приходили к выводу, что их положение устанавливается обществом. Эта мысль, по сути, стала важнейшим достижением поколений феминистских критикесс Библии. Достижение же следующей ступени самосознания, а именно понимания того, что женщины должны объединиться, чтобы противостоять несправедливости — было гораздо более трудным. Чрезвычайно важным для развития феминистского сознания стали социальные перемены, которые позволили значительному числу женщин жить экономически независимо. В книге мы обсудили эти предпосылки; большинство из них были связаны с индустриализацией — например, снижение детской и материнской смертности и увеличение продолжительности жизни. Эти условия позволили женщинам быть не только воспроизводительницами человеческого рода, или, по крайней мере, не всю свою жизнь посвящать материнским заботам. Феминистское сознание может полностью сформироваться только если у женщин есть возможность выжить вне брака и при условии, что есть достаточное количество одиноких самостоятельных женщин. Только при таких обстоятельствах женщины могут выработать альтернативу патриархальному государству и привести сестринство к объединяющему идеалу. Для того чтобы женщины поверили в свою компетентность, даже в саму возможность своего мышления, им требовалось культурное подтверждение — так же, как и мужчинам. Женщины-мистики и религиозные деятельницы искали такое подтверждение в своих духовных или религиозных сообществах. Светские женщины искали и иногда находили его в мирских женских группах. Начиная с XVII века женщины стали получать культурную поддержку в откликах читательниц своих книг и в женской аудитории своих пьес. Однако из-за того, что большинство женщин вместе с детьми все еще находились в экономической зависимости от мужчин, формирование таких объединений взаимоподдержки было привилегией ничтожного меньшинства женщин из высших классов. Вся экономическая, политическая и юридическая власть по-прежнему оставалась в руках мужчин, так что даже самые интеллектуально эмансипированные женщины, стремящиеся изменить общество, не могли и помыслить о том, чтобы действовать без поддержки влиятельных мужчин. Ученые женщины времен Реформации не мечтали о большем, чем добиться уважительного диалога с мужчинами своего круга. Женщины левого крыла протестантской Реформации видели себя в лучшем случае равными партнершами мужчин в деле пересмотра религии и религиозных практик. Начиная с XVII века самым важным для религиозных и светских женщин, тем, на чем они сфокусировали свое внимание стало образование. От Астелл до Уоллстонкрафт и до Кэтрин Бичер женщины безошибочно указывали на неравный доступ к образованию как на источник несправедливости, и ставили целью устранить это. Однако в попытках преодолеть неравенство они делали ставку на поддержку мужчин, и это не позволяло вывести проблему из области, ограниченной патриархальными гендерными различиями. Женщины требовали лучшего образования на том основании, что они как матери несут ответственность за обучение подрастающего поколения. Женщины, будучи матерями Республики, могли наилучшим образом отдать свой гражданский долг воспитанием граждан [мужского пола], и для этого им требовалось быть более образованными. Однако почти одновременно движение в защиту равного доступа к образованию приняло и другую форму, причем задействованы в ней оказались и женщины, использующие вышеперечисленные аргументы. Батсуа Мэйкин при поддержке женского сообщества организовывала женские школы, Мэри Астелл, также при поддержке других женщин, выступала за отдельное женское обучение. В XIX веке в США Эмма Уиллард, Мери Лайон и Кэтрин Бичер, выдвигая самые консервативные аргументы в пользу женского образования, независимо друг от друга открыли женские учебные заведения. Чтобы добиться этого, они учреждали женские ассоциации, которые быстро добивались успехов. Женщины-спонсоры и выпускницы этих учреждений начали видеть свою роль в обществе в новом свете, и многие из них впоследствии сформировали основной стержень движения за права женщин в XIX веке. Подъем женских движений в Британии, Германии и Франции также был связан с развитием женского образования. По аналогии с ситуацией 1840-50-х годов в США, когда избирательные права получило большинство белых мужчин, женщины Великобритании подали петицию на предоставление им избирательных прав в рамках избирательной реформы 1852 года. Их петиция осталась без внимания, и женщины направили свою энергию в другие каналы. В 1850-х благодаря им появились организации, выступающие за образовательные реформы, за право на развод, за Билль о собственности замужних женщин (отправлен на рассмотрение в 1855*) и за расширение возможностей трудоустройства для женщин. Из этих организаций, где женщины разрабатывали реформы в пользу женщин же, в 1867 году выросло первое движение за женские права, Национальное общество за право голоса для женщин. Во Франции, где женщины активно участвовали в революционных движениях (1792, 1848, 1870гг.), создавая в каждом случае отдельные женские организации, которые выдвигали довольно продвинутые феминистские требования. Организации были недолговечны; их быстро разгоняли репрессивные режимы и реакционные власти. Кодекс Наполеона, составленный католической церковью и принятый в 1804 году, приравнивал замужних женщин и детей к душевнобольным и проституткам, к политически несостоятельным, ограничивал женские экономические и юридические права, ставил женщин в экономическую и юридическую зависимость от мужей и объявлял их собственностью семьи, а не общества. Кодекс также запрещал женщинам посещать политические собрания и носить штаны. В антимонархической революции 1848 года французские женщины играли весьма активную роль. Они основали несколько феминистских клубов и газет, участвовали в сражениях и уличных акциях, подавали петиции временному правительству за избирательное право и даже пытались выдвигать кандидаток из своих рядов. Женщины из рабочего класса повысили свои экономические требования, отвечающие именно их специфическим интересам. Однако все эти усилия оказались бесплодными. Всеобщее избирательное право для мужчин, принятое в 1848 году, исключало женщин; школьная реформа, введшая начальная образование для девочек, поставила его под контроль католической церкви. Некоторые участницы революции были отправлены в тюрьмы или сосланы. Феминистские организации были разгромлены на волне всеобщих репрессий. Похожая схема событий имела место во времена Парижской Коммуны в 1871 году. Ее конец стер с лица земли те слабые ростки феминистского движения и немногочисленных радикальных женщин, которые принимали в ней участие. Не было никакого женского движения до 1883 года, когда появилось Общество за избирательное право для женщин. Но француженки не смогли добиться признания своих прав человека и права голоса до 1938 года. В Германии феминистское движение испытало на себе влияние поднимающегося германского национализма. Журналистка Луиза Отто, разочаровавшись в дебатах о конституции будущей объединенной нации стала редактировать феминистскую газету. «Они в своих рассуждениях помнят только о половине человечества», говорила она. «Когда они говорят о людях, они не подразумевают женщин». Луиза и другие женщины, участвовавшие в революционных событиях 1848 года, приходили к этому простому выводу снова и снова. Сражаясь на баррикадах они подвергались такому же преследованию и точно так же отправлялись в тюрьмы, как и революционеры-мужчины, однако, когда они выдвинули программу полного равноправия женщин, они встретили мужское равнодушие и сопротивление. Реакция, последовавшая за разгромом революции, обнулила все организационные попытки женщин. В большинстве германских государств законы, принятые в 1850 годы запрещали женщинам и несовершеннолетним посещать любые политические встречи и вступать в политические объединения. Однако в последующее десятилетие из обществ поддержки жертв неудавшейся революции вновь выросли автономные женские организации. В Гамбурге женская организация, первоначально созданная для налаживания диалога между протестантками и еврейками, почти добилась основания университета для женщин, однако их усилия, как и работа других феминистских групп, были сведены к нулю в ходе репрессий против всех народных организаций, последовавших после 1850 года. Адаптируясь к обстановке репрессий, Всеобщая германская женская ассоциация, возглавляемая Луизой Отто, в 1860-70-х годах ограничивалась исключительно консервативными требованиями. Объединение Германии и новое государство при гегемонии Пруссии не предполагало никакой демократии. Национализм, милитаризм и традиционное превознесение домашней роли женщины невозможно было оспорить. До 1902 года немецким женщинам не удавалось создать сколько-нибудь значительное суфражистское движение. Даже беглый взгляд позволяет убедиться, что участие женщин в революционных движениях не приблизило их к достижению собственных целей и получению прав для себя. Раз за разом их жертвы и вклад принимали как должное, однако коллеги и товарищи-мужчины рассматривали женские требования в лучшем случае как маргинальные и второстепенные, и не собирались помогать. Однако интересно, что консервативные политические силы всегда видели угрозу феминизма как одну из центральных проблем и обязательно включали репрессии против женских организаций в свои политические программы. Кроме того, из вышесказанного можно сделать вывод, что существует неразрывная связь между наличием сепарированных женских групп и их работой под женским управлением и развитием феминистских организаций. Отдельные от мужчин социальные пространства становились территорией, где женщины могли развивать свои идеи и сверять их с опытом и знаниями других женщин. Там они могли также, впервые в истории, проверять свои социальные теории на практике, в отличие от общих пространств, где женщины могли даже занимать почти равное положение, но где гегемония мужчин не ставилась под сомнение — например, в салонах, утопических обществах, анархистских и социалистических партиях — только чисто женские пространства позволили женщинам продвинуться от простого анализа своего положения к формированию теории. Или, другими словами, до уровня, не только позволяющего им самостоятельно определять свои цели, но и формировать альтернативное видение общественного устройства — то есть, до феминистского мировоззрения. Сепарированные женские институты и организации, созданные в XIX веке в США, Англии и в континентальной Европе, обычно возникали вынужденно. Женщины основывали учебные заведения для девочек, поскольку общество не предоставляло им приемлемого образования. Женщины открывали медицинские колледжи, больницы, курсы для медсестер, поскольку те, что управлялись мужчинами, не допускали женского присутствия. Самые ранние женские клубы, как у белых, так и у афроамериканок, создавались в противовес дискриминационным практикам мужских клубов. Организаторки намеревались всего лишь исправить неравенство, загладить обиду, добиться хотя бы частичной справедливости. Однако процесс достижения этой цели, сопротивление, которое они встречали, и борьба за преодоление этого сопротивления способствовали росту феминистского самосознания. Это позволило им развить чувство сестринства и отдельные сферы женской культуры, заложить основу женских институтов и феминистского образа жизни. Похожие процессы имели место в сфере социальной поддержки и в религиозных организациях. В США в XIX веке мы встречаем женщин, объединившихся первоначально с целью помощи другим, но затем начавших помогать самим себе. В общественной борьбе, в которую они были вовлечены, им пришлось преодолевать сопротивление мужчин и мужских институтов, от университетов до государственной власти. И только тогда они начали не только рассматривать себя как единую группу, когда начали действовать как группа, только тогда концепт сестринства стал значить нечто большее, чем фигура речи. В течение всей истории женщины подвергались дискриминации, были лишены юридических, экономических, политических и сексуальных прав. Принадлежа к классу, расе, этнической общности мужчин, угнетающих других, они становились участницами дискриминации мужчинами людей других рас, классов и национальностей. Одним словом, будучи виктимизированы патриархатом, женщины продолжали поддерживать систему и воспроизводить ее. Они делали это, поскольку их самосознание не могло развиваться в том же темпе, в каком развивались другие сферы их жизни. Систематическое лишение женщин доступа к образованию и невозможность для них определять себя как личность — наиболее угнетающий аспект женского существования**. Я говорю в своей книге, что изоляция женщин от процесса творения истории препятствовала их интеллектуальному развитию и намного дольше удерживала их от осознания своей общности в сестринстве, а не в материнстве. Безысходное однообразие, с которым отдельные женщины добивались более высокого уровня самосознания, повторяя путь, многократно пройденный другими женщинами в предыдущие столетия — это не только символ женского угнетения, но и его реальное воплощение. Из-за этого даже самые продвинутые феминистские мыслительницы вплоть до начала XX века постоянно вели диалог с «великими мужчинами» прошлого, не имея возможность проверить, опробовать и развить свои идеи, обратившись к своим предшественницам. Мэри Уоллстонкрафт обращалась к Бёрку и Руссо, когда спорила с Мэйкин, хотя Астелл и Маргарет Фелл могли прояснить и радикализировать ее мысль. Эмма Голдман дискутировала о свободной любви и новом коммунальном устройстве, возражая Марксу и Бакунину, хотя обращение к феминисткам-оуэнисткам Анне Уилер и Эмме Мартин могло бы перенаправить ее мысли и уберечь ее от изобретения «решений», которые уже были признаны неработающими 50 лет назад. Симона де Бовуар в страстном обращении к Марксу, Фрейду, Сартру и Камю смогла продвинуться в феминистской критике патриархальных ценностей так далеко, насколько это было возможно для андроцентричного мышления. Поинтересуйся она идеями Мэри Уоллстонкрафт, работами Мэри Астелл, феминистки-квакерши начала XIX века, мистиками-ревизионерками из среды черных спиритуалисток и феминизмом Анны Купер, ее анализ мог бы стать более феминицентричным и получил бы возможность предложить альтернативу базовым концепциям патриархальной мысли. Ее ошибочное утверждение, что «они [женщины] не имеют прошлого, истории, собственной религии» было не просто оплошностью и упущением, но и проявлением фундаментальных ограничений, которые тысячелетиями связывали силу и эффективность женской мысли. Люди всегда использовали свою историю чтобы найти свой путь в будущее — чтоб повторить прошлое или избежать повторения. Незнание собственной истории не давало женщинам-мыслительницам возможности самопознания, от которого они могли бы отталкиваться, мечтая о будущем. Из-за этого женщины до самого недавнего времени не могли создать социальную теорию, удовлетворяющую их потребности. Феминистское сознание — это необходимое условие формирование такого типа абстрактного мышления, которое позволяет создавать видение общества, где различия не означают доминирования/подавления. Гегемония патриархальной мысли в западной культуре не связана с превосходством ее содержания и формы над всеми остальными; она строится на заглушении других голосов. Женщины всех категорий и мужчины классов, рас и религий, отличных от доминирующих и определенных как неполноценные — все они должны быть подавлены, высмеяны, заткнуты. Они должны были быть отстранены от участия в создании интеллектуального дискурса. Патриархальные мыслители конструировали свое мировоззрение так же, как патриархальные политики создавали свои государства: определяли, кого не следует впускать. Определение недопущенных не было открытым, чтобы не позволить даже намека на то, что происходит какой-то процесс исключения. Исключаемых просто устраняли из поля зрения, изолировали от существования. Когда грандиозная система европейских университетов секуляризировала образование, и оно стало более доступным, ни у кого не возникло ни малейшего сомнения что университетское образование не предполагает никакого присутствия женщин. В XIX веке в США и Европе разные сферы профессиональной деятельности менялись, переопределяли свои цели, перестраивали свои объединения, патентовали и улучшали свои услуги, повышали свой статус в обществе. Однако все это базировалось на молчаливом убеждении, что женщины должны быть исключены из этих профессий. Около 150 лет женской борьбы ушло только на то, чтобы предать гласности это убеждение и хотя бы частично изменить его. Такую же порочную модель можно проследить в связях между достижениями политической демократии и ограничениями политических и юридических прав женщин. Я начала эту книгу с освещения этой взаимосвязи на примере демократических полисов Греции и демократической конституции США. Эта модель становится явной, когда мы рассматриваем ограничения свободы знатных женщин в эпоху Возрождения; усиление охоты на ведьм и преследований еретичек в сочетании с повышением уровня образованности женщин после Реформации; мы видим откат, вызванный мизогинными законами после женского активизма в революциях XVIII-XIX веков, такие как Кодекс Наполеона после Великой Французской революции; ограничения юридических прав женщин, последовавшие за революциями в Германии и Франции в 1848 году; включение слова «мужчина» в список требований для голосующих в «либеральные» конституции США, Нидерландов и Франции в XIX веке. Эта модель изменилась и начала разрушаться к концу XIX века в результате подъема феминистского самосознания у женщин и милитаризованных женских организаций. Об этом стоит помнить хотя бы как об историческом артефакте, потому что достижения женщин в качестве мыслительниц и создательниц идей не могут быть оценены по достоинству, если неизвестны препятствия, с которыми им пришлось столкнуться в своей борьбе. Оказывается, что были женщины столь же великие, как и величайшие из мыслителей-мужчин, однако и они сами и их работы были скрыты и забыты. Кроме того, скорее всего, было множество других с не меньшим потенциалом, которых затоптал и заглушил марш мужского доминирования по западной цивилизации. И, что наиболее важно, женский вопрос, женская точка зрения, парадигма, включающая женский опыт были до самого недавнего времени целиком вычеркнуты из общественного дискурса. Но сейчас период патриархально гегемонии в культуре подошел к концу***. Даже несмотря на то, что в большей части мира, в том числе и в западных демократических государствах мужское господство в важнейших культурных институтов продолжает упорно сохраняться, интеллектуальная эмансипация женщин пошатнула столь продолжительную жесткую монополию мужчин в теории и определениях. У женщин все еще нет власти над институтами, над государством, над законодательством. Однако теоретические открытия, которые сделала современная феминистская наука уже сумели поколебать патриархальную парадигму. Маргинализация, высмеивание, оскорбления, урезания бюджета и другие инструменты, призванные остановить процесс переопределения ментальных конструкций западной цивилизации, в дальней перспективе будут побеждены. Они могут на время замедлить интеллектуальную трансформацию, но не могут остановить ее. Как Галилей на смертном одре, много лет спустя после того как инквизиция заставила его отказаться от еретических теорий, сказал «И все-таки она вертится». Более 13 столетий индивидуальных битв, разочарований и настойчиваости позволили женщинам дойти до исторического момента, когда мы можем потребовать вернуть нашу свободу и наше прошлое. Тысячелетия женской пред-истории подходят к концу. Мы стоим на пороге новой эпохи в истории человеческой мысли, мы осознали, что пол не влияет на интеллект, что гендер — это социальный конструкт, и что женщины, как и мужчины, творят и определяют историю. __________________________________________________________________ Примечания переводчицы: * Этот Билль о собственности был принят в 1882 и принес облегчение многим женщинам… и мужчинам. Этот закон позволял избегать конфискации и разорения разнообразным жуликам и преступникам, а жены все равно не могли уберечь свои сбережения от непутевых мужей — разводы были дороги и долги, а избиения жен никто не отменял. ** Сейчас, когда от нас уже нельзя попрятать пергаменты в глухих монастырях, лишение доступа к образованию приобрело несколько иной оттенок: женщины изучают все что угодно и с каким угодно пылом, но только не собственную историю, не ошибки и не успехи предшественниц. Лишение доступа к образованию в среде большинства феминисток приобрело добровольный характер. Даже если не ходить далеко, а взять самый простой пример: то, что написано год, два, три назад — забыто, и каждый месяц в очередной раз фемрунет взрывается новостью о существовании теста Бехдель, или что «гендер и пол — не одно и то же». *** Книга Лернер была издана в 80-х, так что оптимизм неудивителен. Начиная с 60-х многим известным феминисткам казалось, что вот-вот, того и гляди… Кто мог ожидать, что после всех усилий из куколки выйдет не бабочка, а червие, что старый патриархат перелицуют в новый андроцентризм с личным выбором кнута. Читайте также по этой теме: 1. Создание патриархата 2. Не все личное — это политическое 3. Ячейка 16: первый опыт пробуждения от сна эмансипации 4. Почему фан-феминизм должен быть отправлен на помойку? 5. Личное — это политическое Share Код для вставки на сайт или в блог:
...