Сестринство, как феминистский проект, настаивает на необходимости поиска и признания сходства между женщинами, и на минимизации различий.
А это прямо противоположно феминности, которая является строго индивидуальным проектом, в некотором роде самопромыванием мозгов, которое дает женщинам ложное, но успокаивающее чувство «своего места», социальной адаптированности, успешности в конкуренции с другими женщинами, и соответственно, чувство уверенности в себе и «защищенности».
Феминность представляет собой идеологический корпус, более-менее связный и систематизированный, который определяет женщин и одновременно дает им элементы суждения, необходимые для того, чтобы воспринимать, чувствовать, мыслить, анализировать и объяснять мир. Феминность — это идеология, возникшая на почве социальной конкуренции женщин, которая подчеркивает и выделяет несовпадения, разногласия и различия между женщинами, превращая эти различия в баррикады. Правильное исполнение предписаний феминности позволяет женщине «наскрести» (иногда очень существенный) социальный капитал, который реализуется в доступе к определенным позициями в мужской властной иерархии, престижу и статусу. Любая оплошность в соответствии требованиям феминности воспринимается женщиной и другими как социальная, статусная потеря. Нарушение табу, невыполнение обязанностей, разрешение себе определенного типа поведения или мыслей, отступление от «свойственных женщинам» качеств означает потерю феминности. Потеря феминности и «маскулинизация» оцениваются не только с точки зрения социальных потерь для женщины (главная из которых — это потеря мужского сексуализованного внимания и мужской протекции); женщины становятся «хорошими» или «плохими» в этической перспективе в зависимости от того, насколько они соответствуют стереотипу феминности («настоящие женщины умеют справляться», «хорошие женщины могут и потерпеть», «хорошие женщины („онижематери“) кормят детей грудью», «плохие женщины („стервы“) ставят на первое место собственную карьеру и материальное благополучие»). В рамках феминности женщины игнорируют и отрицают любое сходство самих себя с другими женщинами: ведь у мужчин востребована якобы особая женская «неповторимость».
Феминизм начал свой путь с критики женщин и «женского»; в преклонении и почитании того, чего у них не было и того, чего они не имели, женщины в очередной раз попытались идентифицироваться с мужчинами, «доказать» им, что «передовые умы допустили досадную ошибку», исключив женщин из общественного договора современности. Впрочем, такая ошибка, рассуждали первые феминистки, закономерна: посмотрите на «этих куриц», разве они соответствуют гордому звучанию слова «человек»? Феминистки верно поняли, что именно женщины являются «носительницами» патриархатного вируса (хотя тогда еще не существовало даже приблизительного знания о патриархате как системе), что жизнь женщин определяется патриархатной властью, что на женщинах есть «родовое пятно» конкуренции, исключения, собственности, расизма, дискриминации и любых других форм угнетения. И что женщины, пытаясь выжить, воспроизводят все и каждую из этих форм (стокгольмский синдром).
Однако, феминистки в течение довольно долгого времени старательно обходили стороной необходимость «показать пальцем» на мужчин, и обвиняли женщин в создавшемся положении (виктимблейминг и сегодня — неотъемлемая часть рассуждений и дискуссий феминисток). В феминизме присутствует застарелая ошибка, ошибочное мнение, согласно которому, у женщин, по факту того, что они женщины, не может быть противоречий; кроме половой и гендерной принадлежности, женщины «от природы» как бы разделяют общие цели, не воспроизводят в своей среде отношений власти и не враждуют друг с другом. Если бы не ленивые и глупые предательские «курицы», добровольно унижающиеся, зависимые, благодаря которым у мужчин создается превратное мнение обо всех женщинах, в мире все было бы по-иному. В этой перспективе быстро растет крайнее убеждение, что согласие между женщинами — это природный феномен, замутненный тем, что обозначалось как «мужская несправедливость». Если «курица» проникнется передовыми убеждениями, она «трансцендирует» (де Бовуар) и станет достойной полноправия в обществе (которое ей как бы тут же и дадут, впрочем, этот пункт вообще не рассматривался).
Со своей стороны, женщины дружным большинством восприняли и воспринимают по сегодняшний день феминисток как высокомерных, угрожающих предательниц, «решивших сачкануть», из зависти к красивым женственным женщинам сделать так, чтобы мужчины думали о женщинах плохо. Это закономерная реакция, потому что феминизм — это действительно полномасштабная атака на и борьба с феминностью. Феминизм — это критика, контр-дискурс, новая кодовая система, новая культура, контр-культура, это революционная идеология, которая, однако, находится несколько в «подвешенном состоянии»: между феминистской мыслью и феминисткой практикой после эпохи суфражизма образовался разрыв, который сегодня имеет размеры пропасти. В такой ситуации идеализация «субъекта новой культуры» оказалось неизбежной. Очень скоро идеализованное восприятие женщин, особенно идеализированное восприятие женщинами-феминистками самих себя, привело к тому, что внутри феминизма образовалась опасная тендеция «жить внутри иллюзии»: женщины-феминистки поверили в то, что они сами живут в полном соответствии с идеалами феминизма («нууу, у нас не все так плохо»). Возникла странная, я бы сказала извращенная идея «множественности феминизмов»; смещение плана реальности и плана иллюзии; феминизмом стало возможно называть все, что тебе удобно, незатратно, не ведёт к внутренним противоречиям и внешним конфликтам (особенно, не дай бог, с мужчинами и с конкретным мужчиной), не грозит реальными переменами в привычном устоявшемся стиле жизни.
Когда феминистки второй волны начали подписываться под письмами и статьями «in sisterhood», уже было понятно, что между женщинами не существует никакого «природного единства» и «естественной любви друг к другу», что внутри феминистской среды успешно процветают отношения власти, скалькированные с мужских властных структур (исключение, экспроприация активизма, результатов деятельности, дискурса, фрагментация, изгнание «из рядов»), установление иерархии, раздача «постов» и званий. Оказалось, что элементами, которые реально действовали в феминисткой среде и оказывали решительное и определяющее влияние на практику феминистского активизма, были различные частные ситуации в личной жизни каждой из феминисток, под которые те подгоняли свой более-менее примитивный или изысканный идеологический багаж и под которые пытались «подстроить» деятельность конкретной группы. Если феминистка была замужем за «левым товарищем», то понятно, что она направляла свои усилия на превращение группы в рупор «идей марксизма». Если феминистка была многодетной мамой, то грудное вскармливание должно было быть в центре внимания. Если феминистка была лесбиянкой, она пыталась «вразумить» женщин, живущих в браке, на предмет того, как они не правы, раз так сильно трусят, и что настоящая феминистка ушла бы от эксплуататора-мужа в рассвет пусть и с тремя детьми. Короче, каждая куличиха хвалила наперебой свое болото, но при этом «на внешнюю аудиторию» транслировалось отрицание внутренней разъединенности и упорно твердилось о том, что внутри феминизма нет никаких статусных различий, что это строго горизонтальная структура (подмена действительного желаемым), и ни дай бог, «у нас нет и не будет женщин-лидеров, у нас каждая сама себе и рядовая, и лидер».
По мысли феминисток второй волны, как феминность является историческим конструктом, у которого было начало, и у которого будет конец, так можно построить и не вынужденную, а осознанную солидарность между женщинами в контексте патриархата: сестринство.
Сестры — это те, кто разделяют определённые идеологические установки, признают свою принадлежность к угнетенной классовой группе и практикуют между собой особую этику отношений (например, недопущение виктиблейминга или давления на участниц с тем, чтобы их жизнь соответствовала образу «идеальной феминистки»; однако, ни то, ни другое не исключает, а подразумевает критику патриархатного габитуса у феминисток). Сестринство — это не какой-то атрибут женщины-феминистки, не какое-то идеальное место, где феминисткие феи раздают всем «сестрам» по серьгам; сестринство — это организационый принцип союза единомышленниц, основанный одновременно на взаимном признании равноценности всех участниц и на критичности и самокритичности.
...
31.07.2015 | Авторка: Accion Positiva
Что такое сестринство и почему это не просто взаимопомощь или солидарность между женщинами читать на сайте »
...